Мать шла по лесу и плакала. Нечасто увидишь, как она плачет, ибо она была не из тех, кто расстраивается по пустякам. Мать была привычна к тяжелому труду, и её не сломили печали и горести. Даже прошлой зимой, в тот ужасный день, когда их отца принесли домой лесорубы, рассказав, как его придавило сосной, — даже тогда дети видели, что мать не плачет, она была бледна и спокойна и утешала маленьких, которые испуганно ревели. Их большой, сильный, весёлый отец умер! Разве могут теперь радоваться мать и дети! Но мать посадила их к себе на колени и напомнила им о том, каким добрым и весёлым всегда был их отец, и они, ради своего отца, тоже должны постараться расти добрыми и весёлыми людьми. Ведь отец смотрит на них оттуда, где он теперь пребывает, и ему горько было бы видеть своих детей мрачными и хмурыми. И дети это хорошо поняли, ибо они знали, что отец не любил, когда они ходили с унылым видом. А потом стали думать, как же матери одной прокормить себя и своих детей. Многие в их приходе предлагали взять кого-нибудь из сироток к себе домой, ибо дети лесоруба славились хорошим воспитанием, но мать не смогла оторвать от себя ни одного ребенка. Ей казалось, будто отец завещал ей, чтобы они с детьми держались вместе. Поэтому мать нанялась к богатому крестьянину подёнщицей, обрабатывать клочок земли пять дней в неделю. Мать была здоровой и сильной, и все бы шло хорошо, но хуже всего — то, что приходилось часто бросать дом и детей. Тогда она собрала детей и посоветовалась с ними как быть. И детишки горели желанием помочь своей матери. Им так хотелось остаться в усадьбе Бьеркбакке. Трудиться они были приучены сызмальства, так что работы они не боялись. Так и решили. Нильс, которому скоро исполнится двенадцать лет, будет работать по хозяйству, колоть дрова, носить воду, ухаживать за скотом — и коровушкой, и поросенком, и четырьмя овечками, — и ещё следить за садиком. Восьмилетний Лассе будет помогать старшему брату убираться, носить дрова, пасти овец. Майя, которой пошел одиннадцатый годок, будет доить корову, готовить еду, убираться в доме и присматривать за младшенькими, особенно за малюткой Анной, которой всего лишь два годика. А помогать ей будет шестилетняя Черсти, которая умеет подметать, мыть посуду, сидеть с малюткой Анной и прочее. Тогда мать может быть спокойна. Обрадовались ребятишки маминым заданиям и тут же взялись за работу. Дело пошло даже лучше, чем мать могла ожидать. Все было прибрано и приготовлено, когда она возвращалась по вечерам домой, и дети оставались послушными. Они теперь чувствовали себя взрослыми и умными. Мать иногда не могла сдержать улыбки, слушая, как её детки с серьёзным и умным не по годам видом рассуждают о чём-нибудь, словно взрослые. Так и продолжалось некоторое время, но вскоре детей будто подменили. Возвращаясь по вечерам домой, мать заставала дом и двор грязными и запущенными. То каша подгорит, то печка остынет. На дворе мычит корова, прося пить, плачет чумазая малютка-Анна, а дети ссорятся и валят вину друг на друга. Правда, им было стыдно, когда мать корила их, и они обещали исправиться, но на следующий день всё опять начиналось сначала. Об этом и думала теперь мать, плача в лесу. И вспоминала она, как они с отцом всегда стремились воспитывать детей трудолюбивыми и верными долгу, как они радовались своим ребятишкам и гордились ими. Что будет дальше? Так думала мать. Наверное, ничего не остается, как отправить детей на все четыре стороны, пока они совсем не одичали. Мать, вся в слезах, спешила домой и не заметила, как ей на встречу по лестной тропинке идет маленькая старушка. Остановившись прямо перед матерью, она испытующе посмотрела на нее. — Никак, случилось что? — спросила старушка. — Да нет, ответила мать и хотела идти дальше, ибо она была не из тех, кто будет жаловаться на своих детей чужим людям. Но старушка удержала её за кофту. — Что-нибудь с детьми? — снова спросила она. — Откуда вы знаете? — удивилась мать. А про себя она в отчаянии подумала: ‘Неужели все зашло так далеко, что о моих ребятишках уже люди судачат!’ — О, я знаю много такого, чего другие не ведают, — молвила старушка с лукавой улыбкой. — Недаром меня зовут толковая Кайса. Наконец мать узнала ее. Это была та самая ‘толковая старушка’, к которой многие шли за советом и которая, как говорили, умела колдовать. — Дело вовсе не в твоих ребятишках, — сказала старушка. — Это всё дети пономаря, их четверо, и они только и знают, что играть и шалить целыми днями на пригорке. Об этом мать раньше не задумывалась, но теперь она вдруг поняла, что так изменило ее детишек, и ей стало жалко их. — Неудивительно, что дети хотят немного поиграть, — сказала она. — Их ведь жалеешь, если они трудятся не покладая рук. — Ну уж нет, труд всегда идет лишь на пользу, — возразила старушка. — А дети твои были гораздо веселее и бодрее, когда трудились, чем теперь, когда они ленятся. Тебе не следует сейчас быть слишком мягкой с ними. Услышала мать эти слова и опять расплакалась. — Видите ли, — сказала она. — Нет у меня больше сил заниматься их воспитанием. Вы, верно, считаете, что я должна задать им трёпку, когда прихожу уставшая вечером домой, соскучившись по ним за целый день. — Ну-ну, матушка, не плачь, — проговорила старушка, и ее суровое лицо просветлело. — Я не даю советов, если меня об этом не просят, но толковая Кайса все равно найдет способ помочь тебе. Только не падай духом! Кивнула старушка и пошла своей дорогой. А мать вытерла слезы и заторопилась на работу. Дети в избе позавтракали и нехотя посмотрели вокруг. Надо убраться, помыть посуду, принести в дом дрова и воды, присмотреть за скотом, — короче, дел было много, но никто не хотел заниматься ими. Вместо этого Нильс и Майя начали спорить, кому что делать, но вдруг дверь внезапно открылась и на пороге возникла согбенная старушка. — Какие славные ребятишки, — сказала она, — прилежные и покладистые! Дети в изумлении уставились на старушку. Она говорила так, словно насмехалась над ними. — Я подарю вам новую, чудесную метлу, – продолжала старушка, – она такая необычная, и она вам пригодится! Старушка заковыляла к детям и поставила у печки метлу с длинным черенком. — Пользуйтесь на здоровье и прощайте! — проговорила старушка и скрылась за дверью, прежде чем дети успели вымолвить хоть слово. — Что это за глупая старуха, и что нам теперь делать с её метлой? — пренебрежительно бросил Ниссе. — Ну ладно, всем пока, я пошел удить рыбу с ребятами пономаря. — Сперва наколи дров, — рассердилась Майя, — у нас не осталось ни щепки. И вода тоже кончилась. — А мне плевать, — заявил Ниссе, — пусть другие надрываются. И он взял свою шапку, готовясь улизнуть. Но можете себе вообразить! Метла отскочила от печки прямо на Ниссе и с размаху стукнула его. Ниссе вскрикнул, а вместе с ним и остальные, от страха. Не помогло мальчугану и то, что он выбежал на пригорок. Метла последовала за ним. Только после того, как эта самая метла основательно поколотила Ниссе, он наконец схватил ведерко и побежал к колодцу за водой. А метла сразу же скромненько встала в уголок у печки, словно она — простая метла и ничего больше. Черсти и Лаосе разинули рты от изумления, а Майя начала поскорее убираться в доме. — Помоги мне убрать со стола, Черсти, — попросила она. — Не-ет, — протянула Черсти, но тут же заметила, как метла пошевелилась в уголке. — Да-да, видишь, я уже убираю, — закричала она и кинулась собирать тарелки со стола, стараясь не приближаться к загадочной метле. Ниссе принес воды, косо посматривая в сторону метлы. И решил он незаметно улизнуть, чтобы не колоть дрова, но ничего у него не вышло, ибо метла снова настигла его. На этот раз он получил лишь пару ударов, потому что живо схватил топор и принялся колоть дрова. — Мать просила нас прополоть сегодня бобовые грядки, — сказал он Лассе, — иди начинай, а я пока присмотрю за поросёнком. — Сам иди, — заявил Лассе, но не успел он это сказать, как тут же получил удар от ужасной метлы. Мальчик выбежал из избы и принялся полоть грядки, да так старательно, как никогда раньше. Тем временем Майя и Черсти молча перемыли всю посуду, изредка бросая взгляды на метлу. — Знаешь что, — сказала Майя Черсти, — пойдем в лес собирать чернику и возьмем с собой малютку Анну. Тогда мы сварим на ужин кашу с черникой, как раз к приходу матери. — Но ведь мама сказала, чтобы мы сегодня обязательно вымыли пол, — напомнила Черсти. — Мама говорила, что он у нас такой грязный. — Ну, это мы можем сделать и завтра, — рассудила Майя, — а сегодня сходим в лес за черникой вместе с дочками пономаря Гретой и Анной. — Берегись, Майя! — вдруг воскликнула Черсти, ибо к сестре уже подскочила метла. Майя немедленно схватила ведро и щетку да так проворно начала скрести пол, что вскоре он просто заблестел. А Черсти тем временем вывела малютку Анну на двор. Посадила она кроху в траву на солнышке и дала ей деревянную ложку да жестяную миску, поиграть. Сама же Черсти растянулась рядом. Так чудесно было дремать на солнышке, что Черсти чуть было не уснула, и тут вдруг она почувствовала совсем рядом с собой ужасную метлу. Вскочила Черсти и увидела, что малышка направилась к хлеву и протянула ручку, чтобы схватить растущую возле крапиву. Черсти успела отдернуть сестричку в последний момент. Но одну ручку та уже обожгла. Заплакала кроха, а Черсти принялась дуть ей на ручку. — Побей меня, — попросила Черсти метлу, – я действительно этого заслуживаю. Но метла уже исчезла в избе. Мать была обрадована и удивлена, вернувшись домой. Пожалуй, целую неделю она не видела, чтобы дом и двор были такими чистыми и прибранными. Стол был накрыт, и в котелке дымилась каша. Малютка Анна, умытая, спала в кроватке. Дети выглядели аккуратными, но несколько угрюмыми, подумала мать. — Дорогие мои детки, сегодня вы доставили мне большую радость, — сказала мать. — Давайте устроим себе приятный вечер, как бывало прежде? Что, если я расскажу вам одну из отцовских сказок? Дети просияли. Самым интересным было раньше слушать рассказы отца, а он згал множество длинных и замечательных историй о всяческих приключениях. Он рассказывал о старых добрых временах и о том, что слышал в детстве от своего дедушки, а иногда он рассказывал о своих собственных приключениях в разных странах, ибо отец в молодости был моряком. Дети собрались вокруг матери на деревянной лавке, и она рассказывала им разные истории до тех пор, пока не угас жар в печи и не стемнело. Давно у них не было такого чудесного вечера. На следующий день дети оказались еще более усердными и старательными, чем накануне, но все равно метле пришлось пару раз выскочить из угла: ребятишки немного поссорились, ибо каждый хотел себе работу полегче. В раздражении Нильс попытался бросить несносную метлу в огонь, но ничего не вышло, он лишь получил удар черенком по пальцам, и они потом долго ныли. В конце концов дети так осерчали на метлу, что объединились против неё. Они тихонько посовещались за углом дома и решили, что вчетвером они окружат метлу, как бы ненарочно, а потом Нильс подаст знак и они одновременно схватят ее и быстро бросят в печку. Но ничего не получилось. Вместо того чтобы сгореть в огне, метла выскочила из печки, пролетела над их головами и начала колотить всех четверых с такой силой, что они в испуге закричали: — Ой, не надо, дорогая метла, не надо, мы больше не будем! Вернувшись домой, мать увидела, что и в этот вечер все в избе прибрано. Похвалила она своих деток ещё больше. — Что меня больше всего радует, — сказала она, – так это то, что вы сами решили стать послушными и прилежными, чтобы доставить своей матери радость. Если бы вас принудили к этому суровым наказанием, то радости было бы меньше. Дети смущённо посмотрели друг на друга. Никто из них не решился рассказать о метле, но все они ощутили угрызения совести. Поняли они, как плохо относились к матери, и решили, что отныне надо самим быть послушнее, а не ради ‘Этой дурацкой, глупой, старой метлы’. — Мама, — вдруг сказала Майя и потянула мать поближе к углу, где стояла метла. — ответь нам громко и ясно: можно нам пойти завтра в лес собирать чернику, когда мы закончим уборку в доме? — Да, мама, — подхватил Нильс, — ответь мне тоже погромче: можно мне пойти завтра ловить рыбу, когда я все сделаю? — Конечно, дорогие мои, — ответила удивлённо мать, — если поторопитесь с работой, то и в лес успеете. Славно будет полакомиться рыбой и ягодами, не забудьте только взять с собой малютку Анну! — Слышала? Слышала, ты! — торжествующе провозгласил Нильс. — С кем ты разговариваешь, Нильс? — удивилась мать. — Ни с кем, — ответил Нильс. Не следует бросать детей одних, подумала мать. И она сказала: — Идите ко мне, детки, давайте-ка поговорим, пока я латаю штанишки Лассе. И в маленьком домике стало весело и уютно, как прежде. Дети с нетерпением ждали по вечерам мать, и она радовалась, что успевала пообщаться с детишками, вместо того чтобы доделывать за них работу или ругать их за непослушание. Но на метлу дети по-прежнему сердились, хотя она теперь тихо стояла в своём углу. Одна только Черсти помирилась с метлой, и однажды она похлопала ее по черенку и сказала: — Спасибо тебе, дорогая метла, за то, что ты порадовала нашу маму! Но Черсти-то со всеми была ласкова и приветлива. Наступила суббота, и мать осталась дома. Она обычно затевала большую уборку и тут впервые обнаружила новую метлу, стоявшую в уголке. — Нет, посмотрите-ка, что за прекрасная метла, — воскликнула мать. — Где вы ее взяли? — Не трогай её, мама, не трогай! — закричали в один голос Лассе и Черсти. — Почему? — спросила изумлённая мать. Она взяла метлу в руки и повертела ее. Метла вела себя тихо, как ни в чем не бывало. Тогда Лаосе придумал, что надо сделать. — Мама, брось её в огонь, — горячо зашептал он. — Брось её скорее! — Бросить такую чудесную вещь в огонь? — удивилась мать. И тут малютка Анна, державшаяся за юбку матери, увидела метлу. — Плохая метёлка, — пролепетала девочка. — Плохая метёлка, она побила Ниссе, Лассе, Майю, аи-аи! — Что ты говоришь, малышка, — сказала мать. — Неужели Ниссе ударил Майю и Лассе метлой? — Ну, конечно, нет, — вмешалась Майя, — Анна говорит глупости. Но все дети выглядели такими смущёнными и пристыженными, что мать не могла взять в толк, что с ними такое. — Надеюсь, вы не взяли эту метлу без разрешения? — спросила она детей. — Нет, мама, нам принесла ее одна старушка, — поспешила ответить Майя. — Не пора ли задать корм поросятам, а? — Послушай, Нмльс, — сказала мать, — вы что-то утаиваете от меня. Ты самый старший, вот и расскажи мне обо всем по порядку! И Нильс, запинаясь, рассказал о метле, да и другие дети вставляли по словечку, ибо им хотелось поведать матери обо всех странностях, которые происходили с ними. Мать слушала их молча. Она была серьезна и уже не так радостна, как раньше. — Значит, вот почему вы стали такими послушными в последнее время, — сказала она. Я-то думала, что вы меня любите и хотите мне помочь, а вы просто боялись побоев. — Мамочка, не надо расстраиваться из-за этого, — сказал Ниссе. — Когда тебя не было дома, мы легко забывали, что надо быть послушными и усердными, и очень хорошо, что метла за нами следила. — Да, но что же будет потом, — вздохнула мать, — когда вы станете взрослыми и рядом не окажется ни матери, ни метлы? Как же вы сможете стать честными и трудолюбивыми людьми, если вы привыкли, что вас вечно метлой подгоняют? — Поверь нам, мамочка, — сказала Майя, чуть не плача, — что мы будем трудиться не ради этой дурацкой метлы, а ради тебя, потому что мы тебя любим и хотим тебя порадовать. Можешь запереть метлу в шкафу. Вот увидишь, мы будем работать не хуже, чем раньше! Так мать и сделала, и к своей радости, она увидела, что дети вели себя хорошо. Правда, иногда случалось, что метла начинала постукивать в дверцу шкафа, когда Лассе или Черсти не слушались старших. Но достаточно было одного напоминания, чтобы они снова начинали вести себя как следует. Так, в любви и согласим, прошло лето, и однажды осенним вечером, когда все идели за ужином, в дверь постучали и вошла маленькая толковая старушка. — Здравствуйте, — сказала она, — я хотела бы знать, нужна ли вам еще моя метла? — Спасибо, матушка Кайса, — ответила мать. — Вы оказали мне большую услугу. В тот же миг в шкафу застучало, загрохотало, и мать распахнула дверцу. Метла выпрыгнула наружу и пропела: Забери меня, Кайса, домой! Я стою пять недель сам не свой, Жду, когда же наступит покой. — Сними колпачок, Ниссе Пер, пусть дети тебя увидят, — проговорила старушка, и тотчас перед ними возник маленький сердитый мальчуган. В руке он держал метлу. — Ты здесь больше не нужен? — спросила его старушка. И гном, а это был именно он, ответил: Тридцать дней назад я задал им трепку, И с тех пор томлюсь здесь без всякого толку. — Тогда тебе лучше отправиться в путь, — сказала старушка. Ниссе Пер сел верхом на метлу, натянул на голову свой серый колпачок и мигом вылетел в дверь. — Пойду, пожалуй, за ним следом, погляжу, куда он полетел, — сказала толковая Кайса. — Может, он понадобится где-нибудь в другом месте. А вам всего доброго! И она скрылась за дверью. Но вдруг снова заглянула в комнату: — Если вам опять понадобиться метла, то скажите мне, — напомнила она. Но дети хором закричали: — Нет-нет, она не понадобится! И метла действительно больше не понадобилась. Дети доставляли с тех пор своей матери только радость. А Нильс теперь совсем взрослый и работает поденщиком вместо матери, и все охотно помогают друг другу. Но если кому-то понадобится взять на время метлу у толковой Кайсы, вы только скажите ей. Живет Кайса прямо в лесу, в низенькой серой избушке с крышей из дерна. Дверь покосилась налево, а окно — направо, и растущие рядом синеглазки достают до конька крыши.
Источник:
